Антиох Кантемир (1708—1744)
Князь Антиох Дмитриевич Кантемир, сатирик, переводчик и дипломат первой половины XVIII века, родился в 1708 г. в Константинополе. Отец его, князь Дмитрий Константинович, господарь Молдавии, был союзником Петра I в турецком походе 1711 г. После неудачи на берегах р. Прут, лишившись владений, он нашел убежище в России, и за потерю престола царь вознаградил Кантемира обширными поместьями. Поселившись вначале в Харькове, он скоро переехал в Петербург и занял видное место при дворе Петра, который ценил его выдающиеся познания в языках, истории Востока, философии и математике. Отправляясь в поход против Персии, Петр взял Кантемира с собой; молодой Антиох, будущий писатель, сопровождал отца; но старый князь заболел в дороге, вернулся с разрешения царя в свое поместье Дмитровку и там вскоре умер. В записной книжке Петра I сохранился такой отзыв о нем: «оный господарь — человек зело разумный и в советах способный».
Семейство Дмитрия Кантемира состояло из его жены — княгини Кассандры (урожденной Кантакузен), дочерей Марии и Смарагды и четырех сыновей: Матвея, Константина, Сергея и Антиоха. Дети господаря росли в благоприятных для умственного развития условиях, однако только младший из них, Антиох, в полной мере воспользовался предоставленными возможностями и впоследствии стал едва ли не самым образованным человеком своей эпохи в России.
Через три года после смерти отца Антиох, в то время уже прапорщик Преображенского полка, слушал в только что открывшейся Российской академии наук лекции Бернулли, Байера и Гросса. К этому же времени (1726) относится и начало литературной деятельности А. Кантемира. Он составил «Симфонию на Псалтырь» — систематизацию изречений, взятых из Псалтыри, облегчавшую пользование ими для практических целей. Рукопись своего труда вместе с посвящением автор поднес императрице Екатерине I, и в следующем году книга была напечатана в 1250 экземплярах. В то же время Кантемир усердно занимался переводами и сочинял любовные песенки, о которых он вспомнил потом в IV сатире (стихи 151 — 165).
Русское общество переживало тогда время хаотической и болезненной реакции. Реформы Петра I не получили продолжения. Горячо сочувствуя делам Петра I, Кантемир сознательно примкнул к небольшому кружку лиц, хранивших петровские предания, во главе которого стоял Феофан Прокопович. Настроения кружка нашли выражение в I и II сатирах Кантемира, которые в 1729 г. распространились в рукописях по Москве и Петербургу. Автор мог бы с большим правом, чем Ювенал, сказать, что «время» сделало его сатириком, потому что ни в характере его, сдержанном и кротком, ни в уме, созерцательном и вдумчивом, не было задатков для той энергии негодующего чувства и того страстного отношения к конкретному факту, без которых немыслим истинный сатирик. Грусть при виде упадка петровских начинаний, тоска по миновавшем «золотом веке, в коем председала мудрость», усмешка — то горькая, то брезгливая — заменяют у него чисто сатирический пафос. Многочисленные заимствования из Ювенала, Горация, Персия и Буало автор и не думал скрывать; но в образах хулителей просвещения несомненны черты, списанные с натуры, и образ науки, скитающейся в рубище, — его оригинальное создание.
Сатиры Кантемира были приветствованы сочувственными стихотворениями Феофана Прокоповича и Феофила Кролика, префекта Заиконоспасской академии. В словах Феофана, однако, слышится упрек в недостаточно смелом нападении на общего врага. Ответом на сочувственный отзыв Феофана Прокоповича явилась III сатира, которую Кантемир послал архиепископу новгородскому из Москвы в августе 1730 г. В начале 1731г. написаны сатиры IV и V (первая из них содержит обращение автора к своей музе). В последних трех сатирах мы уже не видим живого отношения к окружающей действительности: обличения автора принимают отвлеченный, философический характер, теряя и в сатирической силе, и в историческом значении. Только там и сям рассеянные личные намеки на Меншикова, Остермана, Рагузинского и др. составляют связь с русской действительностью; недостаточное знакомство с русской жизнью вне столиц слишком очевидно. Когда в VI сатире он заговорил о сельском священнике, которому знакома дорога в кружало, то обличительный тон его не вяжется с картиной безысходной нужды, которую создает себе по некоторым подробностям более вдумчивый читатель. Памятником благоговейного отношения А. Кантемира к памяти Петра Великого стала еще, «Петрида, или Описание кончины Петра Великого» (1731), где за неуклюжими виршами чувствуется искренний лиризм автора.
Правление Анны Иоанновны составило эпоху в биографии Кантемира. Когда сделались известны олигархические претензии членов Верховного совета, он решительно примкнул к их противникам; он собирал подписи офицеров в Преображенском полку, сопровождал Черкасского и Трубецкого во дворец новой государыни, его перу принадлежит адрес, поданный затем дворянством. Признательность нового правительства вскоре отразилась на его материальном положении и карьере. В конце 1731 г. 23-летний Кантемир был назначен дипломатическим резидентом в Лондоне. Шестилетнее пребывание в Англии стало для Кантемира хорошей дипломатической школой. Приехав в страну, языка которой он не знал, не имея непосредственного предшественника, который мог бы познакомить с обстановкой и дать характеристику людей и отношений, он весьма успешно отстаивал интересы России и добился, по признанию самих англичан, всеобщего уважения и похвал за высокие нравственные свойства личности, позволявшие ему вносить больше искренности и честности в дипломатическое дело, чем это было принято в его время.
В сентябре 1738 г. в связи с изменениями в российской внешней политике Кантемира переводят в Париж. Приехав во Францию, Кантемир вынужден был некоторое время жить инкогнито, пока вопрос о его полномочиях не выяснился окончательно. Наконец в декабре 1738 г. состоялись аккредитация и прием у французского короля. В Париже А. Кантемир поддерживал отношения с просвещеннейшими людьми своего времени: Монтескье, Мабли, Мопертюи и др.
Здоровье Кантемира было слабым с детства. Пребывание на посту русского посланника во Франции в период, весьма сложный для русско-французских отношений, и прогрессирующее заболевание глаз — следствие перенесенной в детстве оспы подорвали его окончательно. Кантемир заболел чахоткой и 31 марта 1744 г. встретил смерть с твердостью философа и верующего христианина.
Судьба сочинений Кантемира оказалась неблагоприятной. Почти все переводы его пропали: творения Эпиктета, «Персидские письма» Монтескье, с которым он лично был знаком, сочинение Фонтенеля «О множестве миров» были переведены им, но не увидели свет; судьба рукописей неизвестна, сохранился только отрывок последнего труда. Об издании перевода посланий Горация, любимого чтения Кантемира, он успел позаботиться сам: он вышел в свет в 1744 г. вместе со статьей о стихосложении. Кантемир пользовался иногда псевдонимом Харитон Макентин, представляющим анаграмму его имени и фамилии. Переводы Кантемира ценны как свидетельство работы над недостаточно еще развитым, бедным для выражения отвлеченной мысли русским литературным языком. Сатиры его наряду с баснями и эпиграммами важны скорее для характеристики личности поэта и эпохи в целом, чем как памятник русского слова. Кантемир был, по мнению многих, лишен художественного творческого дара. Другой причиной нежизненности его созданий служил недостаток живого источника речи: «не русак породой», по его собственному выражению, он не обладал тем творческим потенциалом, который столь мощно проявился в трудах Ломоносова. К тому же и стих его шел вразрез с музыкальными элементами русского языка.
Тем не менее Кантемир был первым поэтом новой русской литературы, который осмыслял свою творческую миссию в масштабе всего мирового литературного процесса, разумеется, в пределах концепции, воспринятой россиянами от раннего французского просвещения. С творчеством Кантемира русская поэзия XVIII в. вступила в новый круг литературных имен и современных ей западноевропейских традиций.