Антиох Кантемир (1708—1744)

     Князь Антиох Дмитриевич Кантемир, сатирик, перевод­чик и дипломат первой половины XVIII века, родился в 1708 г. в Константинополе. Отец его, князь Дмитрий Кон­стантинович, господарь Молдавии, был союзником Петра I в турецком походе 1711 г. После неудачи на берегах р. Прут, лишившись владений, он нашел убежище в России, и за по­терю престола царь вознаградил Кантемира обширными по­местьями. Поселившись вначале в Харькове, он скоро пере­ехал в Петербург и занял видное место при дворе Петра, который ценил его выдающиеся познания в языках, исто­рии Востока, философии и математике. Отправляясь в по­ход против Персии, Петр взял Кантемира с собой; моло­дой Антиох, будущий писатель, сопровождал отца; но старый князь заболел в дороге, вернулся с разрешения царя в свое поместье Дмитровку и там вскоре умер. В записной книжке Петра I сохранился такой отзыв о нем: «оный гос­подарь — человек зело разумный и в советах способный».

Семейство Дмитрия Кантемира состояло из его жены — княгини Кассандры (урожденной Кантакузен), дочерей Ма­рии и Смарагды и четырех сыновей: Матвея, Константина, Сергея и Антиоха. Дети господаря росли в благоприятных для умственного развития условиях, однако только младший из них, Антиох, в полной мере воспользовался предоставлен­ными возможностями и впоследствии стал едва ли не са­мым образованным человеком своей эпохи в России.

Через три года после смерти отца Антиох, в то время уже прапорщик Преображенского полка, слушал в только что открывшейся Российской академии наук лекции Бернулли, Байера и Гросса. К этому же времени (1726) относится и начало литературной деятельности А. Кантемира. Он соста­вил «Симфонию на Псалтырь» — систематизацию изречений, взятых из Псалтыри, облегчавшую пользование ими для практических целей. Рукопись своего труда вместе с посвя­щением автор поднес императрице Екатерине I, и в следую­щем году книга была напечатана в 1250 экземплярах. В то же время Кантемир усердно занимался переводами и сочи­нял любовные песенки, о которых он вспомнил потом в IV сатире (стихи 151 — 165).

Русское общество переживало тогда время хаотической и болезненной реакции. Реформы Петра I не получили про­должения. Горячо сочувствуя делам Петра I, Кантемир со­знательно примкнул к небольшому кружку лиц, хранивших петровские предания, во главе которого стоял Феофан Прокопович. Настроения кружка нашли выражение в I и II сатирах Кантемира, которые в 1729 г. распространились в рукописях по Москве и Петербургу. Автор мог бы с боль­шим правом, чем Ювенал, сказать, что «время» сделало его сатириком, потому что ни в характере его, сдержанном и кротком, ни в уме, созерцательном и вдумчивом, не было задатков для той энергии негодующего чувства и того страст­ного отношения к конкретному факту, без которых немыс­лим истинный сатирик. Грусть при виде упадка петровских начинаний, тоска по миновавшем «золотом веке, в коем председала мудрость», усмешка — то горькая, то брезгливая — заменяют у него чисто сатирический пафос. Многочислен­ные заимствования из Ювенала, Горация, Персия и Буало автор и не думал скрывать; но в образах хулителей просве­щения несомненны черты, списанные с натуры, и образ на­уки, скитающейся в рубище, — его оригинальное создание.

Сатиры Кантемира были приветствованы сочувственны­ми стихотворениями Феофана Прокоповича и Феофила Кро­лика, префекта Заиконоспасской академии. В словах Феофа­на, однако, слышится упрек в недостаточно смелом нападении на общего врага. Ответом на сочувственный отзыв Феофана Прокоповича явилась III сатира, которую Кантемир послал архиепископу новгородскому из Москвы в августе 1730 г. В начале 1731г. написаны сатиры IV и V (первая из них со­держит обращение автора к своей музе). В последних трех са­тирах мы уже не видим живого отношения к окружающей действительности: обличения автора принимают отвлеченный, философический характер, теряя и в сатирической силе, и в историческом значении. Только там и сям рассеянные личные намеки на Меншикова, Остермана, Рагузинского и др. состав­ляют связь с русской действительностью; недостаточное зна­комство с русской жизнью вне столиц слишком очевидно. Когда в VI сатире он заговорил о сельском священнике, ко­торому знакома дорога в кружало, то обличительный тон его не вяжется с картиной безысходной нужды, которую создает себе по некоторым подробностям более вдумчивый читатель. Памятником благоговейного отношения А. Кантемира к памя­ти Петра Великого стала еще, «Петрида, или Описание кончины Петра Великого» (1731), где за неуклюжими виршами чувствуется искренний лиризм автора.

Правление Анны Иоанновны составило эпоху в биогра­фии Кантемира. Когда сделались известны олигархические претензии членов Верховного совета, он решительно при­мкнул к их противникам; он собирал подписи офицеров в Преображенском полку, сопровождал Черкасского и Тру­бецкого во дворец новой государыни, его перу принадлежит адрес, поданный затем дворянством. Признательность ново­го правительства вскоре отразилась на его материальном положении и карьере. В конце 1731 г. 23-летний Кантемир был назначен дипломатическим резидентом в Лондоне. Ше­стилетнее пребывание в Англии стало для Кантемира хоро­шей дипломатической школой. Приехав в страну, языка ко­торой он не знал, не имея непосредственного предшествен­ника, который мог бы познакомить с обстановкой и дать характеристику людей и отношений, он весьма успешно от­стаивал интересы России и добился, по признанию самих англичан, всеобщего уважения и похвал за высокие нрав­ственные свойства личности, позволявшие ему вносить боль­ше искренности и честности в дипломатическое дело, чем это было принято в его время.

В сентябре 1738 г. в связи с изменениями в российской внешней политике Кантемира переводят в Париж. Приехав во Францию, Кантемир вынужден был некоторое время жить инкогнито, пока вопрос о его полномочиях не выяснился окончательно. Наконец в декабре 1738 г. состоялись аккре­дитация и прием у французского короля. В Париже А. Кан­темир поддерживал отношения с просвещеннейшими людь­ми своего времени: Монтескье, Мабли, Мопертюи и др.

Здоровье Кантемира было слабым с детства. Пребывание на посту русского посланника во Франции в период, весьма сложный для русско-французских отношений, и прогрессиру­ющее заболевание глаз — следствие перенесенной в детстве оспы подорвали его окончательно. Кантемир заболел ча­хоткой и 31 марта 1744 г. встретил смерть с твердостью фи­лософа и верующего христианина.

Судьба сочинений Кантемира оказалась неблагоприятной. Почти все переводы его пропали: творения Эпиктета, «Пер­сидские письма» Монтескье, с которым он лично был зна­ком, сочинение Фонтенеля «О множестве миров» были пе­реведены им, но не увидели свет; судьба рукописей неизвес­тна, сохранился только отрывок последнего труда. Об изда­нии перевода посланий Горация, любимого чтения Кантеми­ра, он успел позаботиться сам: он вышел в свет в 1744 г. вместе со статьей о стихосложении. Кантемир пользовался иногда псевдонимом Харитон Макентин, представляющим анаграмму его имени и фамилии. Переводы Кантемира цен­ны как свидетельство работы над недостаточно еще разви­тым, бедным для выражения отвлеченной мысли русским литературным языком. Сатиры его наряду с баснями и эпи­граммами важны скорее для характеристики личности по­эта и эпохи в целом, чем как памятник русского слова. Кан­темир был, по мнению многих, лишен художественного твор­ческого дара. Другой причиной нежизненности его созданий служил недостаток живого источника речи: «не русак поро­дой», по его собственному выражению, он не обладал тем творческим потенциалом, который столь мощно проявился в трудах Ломоносова. К тому же и стих его шел вразрез с музыкальными элементами русского языка.

Тем не менее Кантемир был первым поэтом новой русской литературы, который осмыслял свою творческую миссию в масштабе всего мирового литературного процесса, разумеет­ся, в пределах концепции, воспринятой россиянами от раннего французского просвещения. С творчеством Кантемира русская поэзия XVIII в. вступила в новый круг литературных имен и современных ей западноевропейских традиций.